Дмитрий Снегин - Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести
Фурсов Владимир Иванович, сержант, командир минометного расчета, секретарь комсомольской организации минометной батареи 125 стрелкового полка 6-й стрелковой дивизии.
Сражался в северо-западной части Кобринского укрепления, участвовал в боях, был ранен, попал в плен, потерял ногу, испытал ужасы гитлеровских концлагерей Бяла Подляска, Замостье, и Торн.
В настоящее время доктор биологических наук, автор нескольких книг, профессор КазГУ, проживает в городе Алма-Ате. Награжден орденами Ленина, Отечественной войны II степени и другими правительственными наградами.
«...чуть поодаль лежал лейтенант Полтораков».
Полтораков тогда был тяжело ранен. В книге «Героическая оборона» отмечено: «Старший лейтенант Ф. А. Полтораков умер от ран 17 сентября 1942 г.». (Героическая оборона. Сборник. Составители М. И. Глязер, Г. И. Олехнович и др., изд. 4-е, Минск, «Беларусь», 1971 с. 57).
«Лишь один Нури Сыдыков был чист и опрятен».
Вот что писал об этом защитнике Брестской крепости писатель С. Смирнов: «Маленький круглолицый, необычайно подвижный и ловкий казах, Нурум Сыдыков соединял в своем характере лучшие качества солдата — бесстрашие и решительность, большую выносливость и неистощимый запас оптимизма» (С. Смирнов, Собр. соч., т. I, с. 350).
«После того, как Петр Карболин промчался...»
Вырвавшись из Брестской крепости, П. Карболин и его товарищи пробились сквозь вражеский заслон к своим в расположение стрелкового полка. С этим полком отважный водитель прошел славный боевой путь. Был много раз контужен и ранен. Но выжил, победил. Потом много лет работал шофером в первом таксопарке города Алма-Аты.
«...израненный, непобежденный».
Из боевого донесения гитлеровского командования: «Русские в Брест-Литовске боролись исключительно упорно и настойчиво. Они показали превосходную выучку пехоты и доказали замечательную волю в борьбе с противником».
«Рожь тревожно шумела, но Аня не слышала».
Небольшая группа воинов 125-го стрелкового полка, в числе которых был и В. И. Фурсов, защищала шоссе Брест — Минск. Прорвавшиеся через Буг фашистские танки окружили смельчаков. Здесь, в неравном бою Фурсов был тяжело ранен, потерял сознание. Белорусская девочка Аня Темчик, пренебрегая опасностью, пробралась к раненому с фляжкой молока, дала напиться... (Г. Абишев. Под знаменем Родины. М., Воениздат, 1967, с. 146).
О послевоенной встрече с Аней вспоминает сам В. И. Фурсов:
«Прошли годы. Я вновь побывал в Брестской крепости, встретил друзей-однополчан. Встретил и горячо поблагодарил Аню за спасенную мне жизнь» («Казахстанская правда, 1965, 8 мая).
«...бежали. И Бухов, и Шумская».
После побега из лагеря Н. Шумская долго пробиралась к Владимир-Волынскому, где могли оказаться друзья. И они нашлись, знакомые поляки, врач. Помогли раздобыть нужные документы. Потянулись дни, годы, полные тревоги и страданий. Наконец освобождение...
Долгое время Надежда Аркадьевна Шумская жила в Алма-Ате, работала в поликлинике завода тяжелого машиностроения. Выйдя на пенсию, уехала на Украину.
Дм. Снегин однажды спросил ее:
— А где Бухов?
— После того, как мы расстались, он попал в партизанский отряд. Был тяжело ранен. Снова схвачен фашистами. Говорят, его вывезли в Германию, где он погиб на какой-то шахте.
«Да ты знаешь, он помог Маховенко бежать!.. И вообще».
Владимир Фурсов тогда не знал, что Дулькейта схватило гестапо. Об этом рассказал в своем документальном очерке «Завещание майора Дулькейта» Вильгельм Вагнер, опубликовав интересные материалы в 3 и 4 номерах журнала «Простор» за 1977 год:
«В последних числах июля 1944 года Дулькейт был снова переведен в Нюрнбергскую тюрьму. Снова — допросы и пытки. Когда силы его оставили окончательно, фашисты бросили его в лагерь с особо строгим режимом. 7 ноября пришли товарищи, чтобы поздравить его с праздником Великого Октября. По его просьбе пленный Крылов нарисовал в этот день углем его портрет. Дулькейт подарил рисунок одному из молодых узников, с которым в последние месяцы особенно сдружился. Сделанная собственноручно Дулькейтом надпись гласит: «Дорогому Геннадию. Прими этот рисунок на память обо мне и исполни мою просьбу до конца». Просьба состояла в том, чтобы Геннадий, если он останется в живых и ему посчастливится вернуться домой, правдиво рассказал семье Дулькейта и советским людям о выдержке защитников Брестской крепости, о зверствах фашистов, и о нем, майоре Советской Армии Александре Дулькейте, который, несмотря на гитлеровский ад, остался верным патриотом своей любимой Родины и честным коммунистом... Он умер в конце апреля 1945 года в лазарете, после того, как союзники заняли Нюрнберг, и незадолго до того дня, которого так страстно ждал — дня Победы».
«Супонев ушел. И больше не приходил. Не пришел».
Супонев выстоял. Живя после войны в Новосибирске, он услышал о Фурсове и прилетел в Алма-Ату повидаться с другом.
Владимир Иванович рассказывает:
— Случилось это в пятидесятых годах. С тех пор, до самой смерти Михаила, мы постоянно встречались, постоянно переписывались... Какой это был человек!
«Как там, дома?»
В 1941 году мать В. И. Фурсова получила известие, что младший сын погиб. Однако несколько лет спустя по странной случайности и необычному совпадению, ожидая на вокзале, в Алма-Ате возвращения старшего сына после демобилизации, первым она встретила младшего — Владимира Ивановича и от неожиданности и нахлынувших чувств потеряла сознание. А через час пришел поезд, в котором возвратился с фронтовых дорог и старший сын (С. Смирнов. Собр. соч., т. I. с. 392).
